Анна Владимировская сидела в артистической перед зеркалом и задумчиво крутила в руках пустой фужер, оставшийся после спектакля.

Лицо после грима неприятно, но привычно пощипывало, через десять минут можно одеваться и ехать. Повсюду стояли вазы с цветами, в театре Анна была примой, билеты на спектакли с ее участием стоили дорого, но раскупались мгновенно. Поклонники не скупились и на дорогие подарки, но их Анна всегда отсылала назад, а если драгоценности приносили без карточки, то отдавала в пользу приютов и больниц. Срезанные цветы прима не любила, они быстро вяли, и ей было жаль загубленную красоту.

Но отказывать поклонникам и в этом было бы крайне невежливо. Анна торопилась: Он просил приехать. Его глазам Анна не могла отказать ни прежде, ни теперь.
- Луша! – Нетерпеливо позвала Анна горничную.
Девушка протиснулась из-за двери, за которой переминались поклонники с цветами и конфетами.
– Причеши меня.
Луша подхватила щетку, сноровисто вытащила шпильки.
- Быстрее. – Сказала Анна, почти не разжимая губ.
Она не была капризной, скорее требовательной, но за незаменимую помощь девушки платила соответственно.
- Ой, там народищу-то у входа! – Быстро затараторила Луша. – И все мне давай твердить, какая вы красавица, да нешто я сама не знаю? Прости, Господи!
Анна рассеяно слушала, чуть кивая головой в ответ. Красавицей она никогда не была, даже в пору своей юности, но что-то притягивало к ней взгляды и мужчин. Анна тяготилась этим, молва предписывала ей множество романов, повесы в светских гостиных хвалились близостью с ней, но на самом деле мужчин в жизни ее было только двое. И к одному из них она сейчас так спешила. Мода в Москве менялась постоянно, и в новом сезоне ее прихотливый взгляд выбрал в фаворитки таких девушек, как Луша: веселых подвижных блондинок, невысоких, с огромными голубыми глазищами. Из-за этой моды от примы отвернулась половина поклонников, но на предложение директора театра окрасить волосы, или хоть надевать светлый парик во время выхода на сцену, она ответила решительным отказом. Спорить с ней директор не мог, было в этой женщине что-то такое, что обрывало всякие попытки ей возразить.
Актриса была полной противоположностью своей камеристки: высокая, с вальяжными движениями и знающая себе цену. Нос примы был чересчур длинен даже на самый невзыскательный вкус, но в сочетании с бледной кожей, зелеными глазами и черными волосами смотрелся гордо и величественно. Луша пыхтела от старания расчесать хозяйку и не сделать ей больно. Жесткие волосы было трудно расчесывать, Анна не раз хотела их отрезать, но, вспоминая, как Он любил зарываться в них лицом, отступалась.
Луша закончила с волосами, Анна критично осмотрела себя в зеркало и осталась довольна. Прическа – для толпы. Как только она приедет на место, Он немедленно вытащит все шпильки из ее густой гривы. Он любил, когда она создавала хотя бы видимость того, что свободна как прежде.
- Найди извозчика, Луша.
Девушка понятливо кивнула и выбежала из артистической, а Анна подошла к зеркалу, сдвинув в сторону висящее на нём платье. Сейчас она пока еще блистала. В тридцать лет, красота ее была в самом расцвете, никогда она еще не была так красива.

Но уже видны были морщинки у глаз, из движений пропадала резвость. Впереди ещё десять лет беззаботной жизни, а дальше... дальше было слишком страшно, чтобы об этом думать. Прошлое представало куда более радужным, она все чаще вспоминала себя юной: практически нищей, постоянно голодной, но невероятно счастливой.
Анна с отвращением в последний раз погляделась в зеркало и завесила его платьем, чтобы не смотрело из глубины артистической и не показывало страшную правду.

- Одеваться!

Вернувшаяся Луша подала платье.

Корсетов Анна не любила, но отказаться от них значило бы бросить обществу нешуточный вызов. На это у Владимировской не было ни сил, ни желания. Она взяла пуховку и обильно напудрилась.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошел граф Иван Владимирович Витебский с букетом цветов. На лице Анны на миг отобразилась досада, но она быстро взяла себя в руки. Выказывать пренебрежение графу было ни в коем случае нельзя. Граф поцеловал Анне руку, отдал букет Луше и вальяжно развалился на стуле, кресел в артистической Анна не держала. Витебский был молод, богат и до крайности тщеславен. Именно он распускал большинство слухов о своей связи с «той самой Владимировской».
- О, как я счастлив видеть вас вновь, мадемуазель Владимировская! Только из Парижа и сейчас же в театр! Не достать билета. Вы пользуетесь бешеным успехом.
Витебский неприятно картавил на французский манер.
- Поди прочь! – велел он Луше.
Девушка испуганно сжалась, бросив взгляд на Анну. Владимировская не терпела, когда кто-то распоряжался ее слугами.
- Иди, Луша, - медленно повторила Анна. – Найди извозчика, я сейчас буду.
- Вы очаровательны, - сказал граф, когда за Лушей закрылась дверь. – Но как же вы жестоки! Куда вам понадобилось уезжать от меня в такой час?
Анна деланно рассмеялась. Граф был скучен и утомительно болтлив, но его нужно было терпеть, он пользовался огромным авторитетом, был невероятно мстителен и злопамятен. Но ответа на вопрос граф и не ждал.
- Неужели тот, к кому вы так спешите, лучше меня? – спросил вдруг граф напрямик.
Анна вздрогнула.
- Он, вероятно, молод, богат, красив?
Владимировская криво улыбнулась, не заботясь более о приличиях. Граф нервно вскочил и заходил по комнате, ревниво наблюдая, как прима прикалывает брошь на платье, как одевает шляпку с вуалеткой.
- Дело не в том, каков он, - сказала Анна устало. – Даже если бы он был нищ и уродлив… Я должна ехать, простите.
Витебский, глубоко оскорбленный, упал на стул. Лицо его приобрело капризное выражение.
- Послушайте, Анна! – От волнения граф растерял весь французский выговор. – Я богат, вы знаете. Я могу осыпать вас золотом…
Он вскочил и оттеснил ее к стене, принявшись осыпать поцелуями ее руки, плечи, лицо. Анна не отворачивалась.
- Вы хотите играть? Я оплачу, я все оплачу, ты будешь блистать на лучших сценах мира, я представлю тебя императору! Я дам тебе все, что ты пожелаешь, слышишь, Анна? Только будь моей, только моей! Конечно, о женитьбе не может быть и речи, но я…
Прима расхохоталась и Витебский пораженно отшатнулся, увидев ее глаза совсем близко. В них была такая холодность, что ему сделалось страшно этой женщины.
- Все, что захочу?! – крикнула Анна в бешенстве. - Все, что захочу?! Да у тебя нет ничего! Ничего нет! Поди прочь, дурак, мальчишка!
Пораженный Витебский, натыкаясь спиной на вазы как слепой, попятился к двери и выскочил прочь. Анна осталась стоять у стены, с ужасом понимая, что натворила. Ведь Витебский ее испугался, по-настоящему испугался, а такого мужчины не прощают. Но надо было ехать, и ехать как можно скорее, ведь там ждал Он. Владимировская натянула перчатки и выбежала прочь из артистической.